Краткое содержание детство толстой по 1 главе. Толстой лев николаевич

12 августа 18** г. десятилетний Николенька Иртеньев просыпается на третий день после своего дня рождения в семь часов утра. После утреннего туалета учитель Карл Иваныч ведёт Николеньку и его брата Володю здороваться с матушкой, которая разливает чай в гостиной, и с отцом, отдающим в своем кабинете хозяйственные указания приказчику. Николенька чувствует в себе чистую и ясную любовь к родителям, он любуется ими, делая для себя точные наблюдения: «…в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то оно прекрасно; если она не изменяет его, то лицо обыкновенно; если она портит его, то оно дурно». Для Николеньки лицо матушки - прекрасное, ангельское. Отец в силу своей серьезности и строгости кажется ребенку загадочным, но бесспорно красивым человеком, который «нравится всем без исключения». Отец объявляет мальчикам о своем решении - завтра он забирает их с собой в Москву. Весь день: и учеба в классах под надзором расстроенного от полученного известия Карла Иваныча, и охота, на которую берет детей отец, и встреча с юродивым, и последние игры, во время которых Николенька чувствует что-то вроде первой любви к Катеньке, - все это сопровождается горестным и печальным чувством предстоящего прощания с родным домом. Николенька вспоминает счастливое время, проведенное в деревне, дворовых людей, беззаветно преданных их семейству, и подробности прожитой здесь жизни предстают перед ним живо, во всех противоречиях, которые пытается примирить его детское сознание.

На другой день в двенадцатом часу коляска и бричка стоят у подъезда. Все заняты приготовлениями к дороге, и Николенька особенно остро чувствует несоответствие важности последних минут перед расставанием и всеобщей суеты, царящей в доме. Вся семья собирается в гостиной вокруг круглого стола. Николенька обнимает мать, плачет и ни о чем не думает, кроме своего горя. Выехав на большую дорогу, Николенька машет матери платком, продолжает плакать и замечает, как слезы доставляют ему «удовольствие и отраду». Он думает о маменьке, и любовью к ней проникнуты все воспоминания Николеньки.

Уже месяц отец с детьми живут в Москве, в бабушкином доме. Хотя Карл Иваныч тоже взят в Москву, детей учат новые учителя. На именины бабушки Николенька пишет свои первые стихи, которые читают прилюдно, и Николенька особенно переживает эту минуту. Он знакомится с новыми людьми: княгиней Корнаковой, князем Иван Иванычем, родственниками Ивиными - тремя мальчиками, почти ровесниками Николеньки. При общении с этими людьми у Николеньки развиваются главные его качества: природная тонкая наблюдательность, противоречивость в собственных чувствах. Николенька часто оглядывает себя в зеркале и не может представить, что его кто-то может любить. Перед сном Николенька делится своими переживаниями с братом Володей, признается, что любит Сонечку Валахину , и в его словах проявляется вся детская неподдельная страстность его натуры. Он признается: «…когда я лежу и думаю о ней, бог знает отчего делается грустно и ужасно хочется плакать».

Через полгода отец получает из деревни письмо от маменьки о том, что она во время прогулки жестоко простудилась, слегла, и силы её тают с каждым днем. Она просит приехать и привезти Володю и Николеньку. Не медля, отец с сыновьями выезжают из Москвы. Самые страшные предчувствия подтверждаются - последние шесть дней маменька уже не встает. Она даже не может попрощаться с детьми - её открытые глаза ничего уже не видят… Маменька умирает в этот же день в ужасных страданиях, успев лишь попросить благословения для детей: «Матерь божия, не оставь их!»

На другой день Николенька видит маменьку в гробу и не может примириться с мыслью, что это желтое и восковое лицо принадлежит той, кого он любил больше всего в жизни. Крестьянская девочка, которую подносят к покойнице, страшно кричит в ужасе, кричит и выбегает из комнаты Николенька, пораженный горькой истиной и отчаянием перед непостижимостью смерти.

Через три дня после похорон весь дом переезжает в Москву, и со смертью матери для Николеньки заканчивается счастливая пора детства. Приезжая потом в деревню, он всегда приходит на могилу матушки, недалеко от которой похоронили верную до последних дней их дому Наталью Савишну.

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Лев Николаевич Толстой

УЧИТЕЛЬ КАРЛ ИВАНЫЧ

12 августа 18…, ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет и в который я получил такие чудесные подарки, в семь часов утра – Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой – из сахарной бумаги на палке – по мухе. Он сделал это так неловко, что задел образок моего ангела, висевший на дубовой спинке кровати, и что убитая муха упала мне прямо на голову. Я высунул нос из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую муху на пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча. Он же, в пестром ваточном халате, подпоясанном поясом из той же материи, в красной вязаной ермолке с кисточкой и в мягких козловых сапогах, продолжал ходить около стен, прицеливаться и хлопать.

«Положим, – думал я, – я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володи ной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только о том и думает всю жизнь, – прошептал я, – как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает… противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка – какие противные!»

В то время как я таким образом мысленно выражал свою досаду на Карла Иваныча, он подошел к своей кровати, взглянул на часы, которые висели над нею в шитом бисерном башмачке, повесил хлопушку на гвоздик и, как заметно было, в самом приятном расположении духа повернулся к нам.

– Auf, Kinder, auf!.. s"ist Zeit. Die Mutter ust schon im Saal , – крикнул он добрым немецким голосом, потом подошел ко мне, сел у ног и достал из кармана табакерку. Я притворился, будто сплю. Карл Иваныч сначала понюхал, утер нос, щелкнул пальцами и тогда только принялся за меня. Он, посмеиваясь, начал щекотать мои пятки. – Nun, nun, Faulenzer! – говорил он.

Как я ни боялся щекотки, я не вскочил с постели и не отвечал ему, а только глубже запрятал голову под подушки, изо всех сил брыкал ногами и употреблял все старания удержаться от смеха.

«Какой он добрый и как нас любит, а я мог так дурно о нем подумать!»

Мне было досадно и на самого себя и на Карла Иваныча, хотелось смеяться и хотелось плакать: нервы были расстроены.

– Ach, lassen sie , Карл Иваныч! – закричал я со слезами на глазах, высовывая голову из-под подушек.

Карл Иваныч удивился, оставил в покое мои подошвы и с беспокойством стал спрашивать меня: о чем я? не видел ли я чего дурного во сне?.. Его доброе немецкое лицо, участие, с которым он старался угадать причину моих слез, заставляли их течь еще обильнее: мне было совестно, и я не понимал, как за минуту перед тем я мог не любить Карла Иваныча и находить противными его халат, шапочку и кисточку; теперь, напротив, все это казалось мне чрезвычайно милым, и даже кисточка казалась явным доказательством его доброты. Я сказал ему, что плачу оттого, что видел дурной сон, – будто maman умерла и ее несут хоронить. Все это я выдумал, потому что решительно не помнил, что мне снилось в эту ночь; но когда Карл Иваныч, тронутый моим рассказом, стал утешать и успокаивать меня, мне казалось, что я точно видел этот страшный сон, и слезы полились уже от другой причины.

Когда Карл Иваныч оставил меня и я, приподнявшись на постели, стал натягивать чулки на свои маленькие ноги, слезы немного унялись, но мрачные мысли о выдуманном сне не оставляли меня. Вошел дядька Николай – маленький, чистенький человечек, всегда серьезный, аккуратный, почтительный и большой приятель Карла Иваныча. Он нес наши платья и обувь. Володе сапоги, а мне покуда еще несносные башмаки с бантиками. При нем мне было бы совестно плакать; притом утреннее солнышко весело светило в окна, а Володя, передразнивая Марью Ивановну (гувернантку сестры), так весело и звучно смеялся, стоя над умывальником, что даже серьезный Николай, с полотенцем на плече, с мылом в одной руке и с рукомойником в другой, улыбаясь, говорил:

– Будет вам, Владимир Петрович, извольте умываться.

Я совсем развеселился.

– Sind sie bald fertig? – послышался из классной голос Карла Иваныча.

Голос его был строг и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло меня до слез. В классной Карл Иваныч был совсем другой человек: он был наставник. Я живо оделся, умылся и, еще с щеткой в руке приглаживая мокрые волосы, явился на его зов.

Карл Иваныч, с очками на носу и книгой в руке, сидел на своем обычном месте, между дверью и окошком. Налево от двери были две полочки: одна – наша, детская, другая – Карла Иваныча, собственная . На нашей были всех сортов книги – учебные и неучебные: одни стояли, другие лежали. Только два больших тома «Histoire des voyages» , в красных переплетах, чинно упирались в стену; а потом пошли длинные, толстые, большие и маленькие книги, – корочки без книг и книги без корочек; все туда же, бывало, нажмешь и всунешь, когда прикажут перед рекреацией привести в порядок библиотеку, как громко называл Карл Иваныч эту полочку. Коллекция книг на собственной если не была так велика, как на нашей, то была еще разнообразнее. Я помню из них три: немецкую брошюру об унавоживании огородов под капусту – без переплета, один том истории Семилетней войны – в пергаменте, прожженном с одного угла, и полный курс гидростатики. Карл Иваныч большую часть своего времени проводил за чтением, даже испортил им свое зрение; но, кроме этих книг и «Северной пчелы», он ничего не читал.

В числе предметов, лежавших на полочке Карла Иваныча, был один, который больше всего мне его напоминает. Это – кружок из кардона, вставленный в деревянную ножку, в которой кружок этот подвигался посредством шпеньков. На кружке была наклеена картинка, представляющая карикатуры какой-то барыни и парикмахера. Карл Иваныч очень хорошо клеил и кружок этот сам изобрел и сделал для того, чтобы защищать свои слабые глаза от яркого света.

Как теперь вижу я перед собой длинную фигуру в ваточном халате и в красной шапочке, из-под которой виднеются редкие седые волосы. Он сидит подле столика, на котором стоит кружок с парикмахером, бросавшим тень на его лицо; в одной руке он держит книгу, другая покоится на ручке кресел; подле него лежат часы с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый платок, черная круглая табакерка, зеленый футляр для очков, щипцы на лоточке. Все это так чинно, аккуратно лежит на своем месте, что по одному этому порядку можно заключить, что у Карла Иваныча совесть чиста и душа покойна.

Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках прокрадешься наверх, в классную, смотришь – Карл Иваныч сидит себе один на своем кресле и с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из своих любимых книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спускались ниже на большом орлином носу, голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались. В комнате тихо; только слышно его равномерное дыхание и бой часов с егерем.

Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он – один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю, – ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало, подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.

На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подкленные рукою Карла Иваныча. На третьей стене, в середине которой была дверь вниз, с одной стороны висели две линейки: одна – изрезанная, наша, другая – новенькая, собственная , употребляемая им более для поощрения, чем для линевания; с другой – черная доска, на которой кружками отмечались наши большие проступки и крестиками – маленькие. Налево от доски был угол, в который нас ставили на колени.

Как мне памятен этот угол! Помню заслонку в печи, отдушник в этой заслонке и шум, который он производил, когда его поворачивали. Бывало, стоишь, стоишь в углу, так что колени и спина заболят, и думаешь: «Забыл про меня Карл Иваныч: ему, должно быть, покойно сидеть на мягком кресле и читать свою гидростатику, – а каково мне?» – и начнешь, чтобы напомнить о себе, потихоньку отворять и затворять заслонку или ковырять штукатурку со стены; но если вдруг упадет с шумом слишком большой кусок на землю – право, один страх хуже всякого наказания. Оглянешься на Карла Иваныча, – а он сидит себе с книгой в руке и как будто ничего не замечает.

В середине комнаты стоял стол, покрытый оборванной черной клеенкой, из-под которой во многих местах виднелись края, изрезанные перочинными ножами. Кругом стола было несколько некрашеных, но от долгого употребления залакированных табуретов. Последняя стена была занята тремя окошками. Вот какой был вид из них: прямо под окнами дорога, на которой каждая выбоина, каждый камешек, каждая колея давно знакомы и милы мне; за дорогой – стриженая липовая аллея, из-за которой кое-где виднеется плетеный частокол; через аллею виден луг, с одной стороны которого гумно, а напротив лес; далеко в лесу видна избушка сторожа. Из окна направо видна часть террасы, на которой сиживали обыкновенно большие до обеда. Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и думаешь: «Когда же я буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет в грусть, и, Бог знает отчего и о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.

Карл Иваныч снял халат, надел синий фрак с возвышениями и сборками на плечах, оправил перед зеркалом свой галстук и повел нас вниз – здороваться с матушкой.

Матушка сидела в гостиной и разливала чай; одной рукой она придерживала чайник, другою – кран самовара, из которого вода текла через верх чайника на поднос. Но хотя она смотрела пристально, она не замечала этого, не замечала и того, что мы вошли.

Так много возникает воспоминаний прошедшего, когда стараешься воскресить в воображении черты любимого существа, что сквозь эти воспоминания, как сквозь слезы, смутно видишь их. Это слезы воображения. Когда я стараюсь вспомнить матушку такою, какою она была в это время, мне представляются только ее карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, родинка на шее, немного ниже того места, где вьются маленькие волосики, шитый и белый воротничок, нежная сухая рука, которая так часто меня ласкала и которую я так часто целовал; но общее выражение ускользает от меня.

Налево от дивана стоял старый английский рояль; перед роялем сидела черномазенькая моя сестрица Любочка и розовенькими, только что вымытыми холодной водой пальчиками с заметным напряжением разыгрывала этюды Clementi. Ей было одиннадцать лет; она ходила в коротеньком холстинковом платьице, в беленьких, обшитых кружевом, панталончиках и октавы могла брать только arpeggio . Подле нее, вполуоборот, сидела Марья Ивановна в чепце с розовыми лентами, в голубой кацавейке и с красным сердитым лицом, которое приняло еще более строгое выражение, как только вошел Карл Иваныч. Она грозно посмотрела на него и, не отвечая на его поклон, продолжала, топая ногой, считать: «Un, deux, trois, un, deux, trois» , – еще громче и повелительнее, чем прежде.

Карл Иваныч, не обращая на это ровно никакого внимания, по своему обыкновению, с немецким приветствием подошел прямо к ручке матушки. Она опомнилась, тряхнула головкой, как будто желая этим движением отогнать грустные мысли, подала руку Карлу Иванычу и поцеловала его в морщинистый висок, в то время как он целовал ее руку.

– Ich danke, lieber Карл Иваныч, – и, продолжая говорить по-немецки, она спросила: – Хорошо ли спали дети?

Карл Иваныч был глух на одно ухо, а теперь от шума за роялем вовсе ничего не слыхал. Он нагнулся ближе к дивану, оперся одной рукой о стол, стоя на одной ноге, и с улыбкой, которая тогда мне казалась верхом утонченности, приподнял шапочку над головой и сказал:

– Вы меня извините, Наталья Николаевна? Карл Иваныч, чтобы не простудить своей голой головы, никогда не снимал красной шапочки, но всякий раз, входя в гостиную, спрашивал на это позволения.

– Наденьте, Карл Иваныч… Я вас спрашиваю, хорошо ли спали дети? – сказала maman, подвинувшись к нему и довольно громко.

Но он опять ничего не слыхал, прикрыл лысину красной шапочкой и еще милее улыбался.

– Постойте на минутку, Мими, – сказала maman Марье Ивановне с улыбкой, – ничего не слышно.

Когда матушка улыбалась, как ни хорошо было ее лицо, оно делалось несравненно лучше, и кругом все как будто веселело. Если бы в тяжелые минуты жизни я хоть мельком мог видеть эту улыбку, я бы не знал, что такое горе. Мне кажется, что в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно; если она не изменяет его, то оно обыкновенно; если она портит его, то оно дурно.

Поздоровавшись со мною, maman взяла обеими руками мою голову и откинула ее назад, потом посмотрела пристально на меня и сказала:

– Ты плакал сегодня?

Я не отвечал. Она поцеловала меня в глаза и по-немецки спросила:

– О чем ты плакал?

Когда она разговаривала с нами дружески, она всегда говорила на атом языке, который знала в совершенстве.

– Это я во сне плакал, maman, – сказал я, припоминая со всеми подробностями выдуманный сон и невольно содрогаясь при этой мысли.

Карл Иваныч подтвердил мои слова, но умолчал о сне. Поговорив еще о погоде, – разговор, в котором приняла участие и Мими, – maman положила на поднос шесть кусочков сахару для некоторых почетных слуг, стала и подошла к пяльцам, которые стояли у окна.

– Ну, ступайте теперь к папа, дети, да скажите ему, чтобы он непременно ко мне зашел, прежде чем пойдет на гумно.

Музыка, считанье и грозные взгляды опять начались, а мы пошли к папа. Пройдя комнату, удержавшую еще от времен дедушки название официантской , мы вошли в кабинет.

Он стоял подле письменного стола и, указывая на какие-то конверты, бумаги и кучки денег, горячился и с жаром толковал что-то приказчику Якову Михайлову, который, стоя на своем обычном месте, между дверью и барометром, заложив руки за спину, очень быстро и в разных направлениях шевелил пальцами.

Чем больше горячился папа, тем быстрее двигались пальцы, и наоборот, когда папа замолкал, и пальцы останавливались; но когда Яков сам начинал говорить, пальцы приходили в сильнейшее беспокойство и отчаянно прыгали в разные стороны. По их движениям, мне кажется, можно бы было угадывать тайные мысли Якова; лицо же его всегда было спокойно – выражало сознание своего достоинства и вместе с тем подвластности, то есть: я прав, а впрочем, воля ваша!

Увидев нас, папа только сказал:

– Погодите, сейчас.

И показал движением головы дверь, чтобы кто-нибудь из нас затворил ее.

– Ах, Боже мой милостивый! что с тобой нынче, Яков? – продолжал он к приказчику, подергивая плечом (у него была эта привычка). – Этот конверт со вложением восьмисот рублей…

Яков подвинул счеты, кинул восемьсот и устремил взоры на неопределенную точку, ожидая, что будет дальше.

– …для расходов по экономии в моем отсутствии. Понимаешь? За мельницу ты должен получить тысячу рублей… так или нет? Залогов из казны ты должен получить обратно восемь тысяч; за сено, которого, по твоему же расчету, можно продать семь тысяч пудов, – кладу по сорок пять копеек, – ты получишь три тысячи; следовательно, всех денег у тебя будет сколько? Двенадцать тысяч… так или нет?

– Так точно-с, – сказал Яков.

Но по быстроте движений пальцами я заметил, что он хотел возразить; папа перебил его:

– Ну, из этих-то денег ты пошлешь десять тысяч в Совет за Петровское. Теперь деньги, которые находятся в конторе, – продолжал папа (Яков смешал прежние двенадцать тысяч и кинул двадцать одну тысячу), – ты принесешь мне и нынешним же числом покажешь в расходе. (Яков смешал счеты и перевернул их, показывая, должно быть, этим, что и деньги двадцать одна тысяча пропадут так же.) Этот же конверт с деньгами ты передаешь от меня по адресу.

Я близко стоял от стола и взглянул на надпись. Было написано: «Карлу Ивановичу Мауеру».

Должно быть, заметив, что я прочел то, чего мне знать не нужно, папа положил мне руку на плечо и легким движением показал направление прочь от стола. Я не понял, ласка ли это или замечание, на всякий же случай поцеловал большую жилистую руку, которая лежала на моем плече.

– Слушаю-с, – сказал Яков. – А какое приказание будет насчет хабаровских денег? Хабаровка была деревня maman.

– Оставить в конторе и отнюдь никуда не употреблять без моего приказания.

Яков помолчал несколько секунд; потом вдруг пальцы его завертелись с усиленной быстротой, и он, переменив выражение послушного тупоумия, с которым слушал господские приказания, на свойственное ему выражение плутоватой сметливости, подвинул к себе счеты и начал говорить:

– Позвольте вам доложить, Петр Александрыч, что, как вам будет угодно, а в Совет к сроку заплатить нельзя. Вы изволите говорить, – продолжал он с расстановкой, – что должны получиться деньги с залогов, с мельницы и сена. (Высчитывая эти статьи, он кинул их на кости.) Так я боюсь, как бы нам не ошибиться в расчетах, – прибавил он, помолчав немного и глубокомысленно взглянув на папа.

– Отчего?

– А вот изволите видеть: насчет мельницы, так, мельник уже два раза приходил ко мне отсрочки просить и Христом-богом божился, что денег у него нет… да он и теперь здесь: так не угодно ли вам будет самим с ним поговорить?

– Что же он говорит? – спросил папа, делая головою знак, что не хочет говорить с мельником.

– Да известно что, говорит, что помолу совсем не было, что какие деньжонки были, так все в плотину посадил. Что ж, коли нам его снять, судырь , так опять-таки найдем ли тут расчет? Насчет залогов изволили говорить, так я уже, кажется, вам докладывал, что наши денежки там сели и скоро их получить не придется. Я намедни посылал в город к Ивану Афанасьичу воз муки и записку об этом деле: так они опять-таки отвечают, что и рад бы стараться для Петра Александрыча, но дело не в моих руках, а что, как по всему видно, так вряд ли и через два месяца получится ваша квитанция. Насчет сена изволили говорить, положим, что и продастся на три тысячи…

Он кинул на счеты три тысячи и с минуту молчал, посматривая то на счеты, то в глаза папа с таким выражением: «Вы сами видите, как это мало! Да и на сене опять-таки проторгуем, коли его теперь продавать, вы сами изволите знать…»

Видно было, что у него еще большой запас доводов; должно быть, поэтому папа перебил его.

– Я распоряжений своих не переменю, – сказал он, – но если в получении этих денег действительно будет задержка, то, нечего делать, возьмешь из хабаровских, сколько нужно будет.

– Слушаю-с.

По выражению лица и пальцев Якова заметно было, что последнее приказание доставило ему большое удовольствие.

Яков был крепостной, весьма усердный и преданный человек; он, как и все хорошие приказчики, был до крайности скуп за своего господина и имел о выгодах господских самые странные понятия. Он вечно заботился о приращении собственности своего господина на счет собственности госпожи, стараясь доказывать, что необходимо употреблять все доходы с ее имений на Петровское (село, в котором мы жили). В настоящую минуту он торжествовал, потому что совершенно успел в этом.

Поздоровавшись, папа сказал, что будет нам в деревне баклуши бить, что мы перестали быть маленькими и что пора нам серьезно учиться.

– Вы уже знаете, я думаю, что я нынче в ночь еду в Москву и беру вас с собою, – сказал он. – Вы будете жить у бабушки, а maman с девочками остается здесь. И вы это знайте, что одно для нее будет утешение – слышать, что вы учитесь хорошо и что вами довольны.

Хотя по приготовлениям, которые за несколько дней заметны были, мы уже ожидали чего-то необыкновенного, однако новость эта поразила нас ужасно. Володя покраснел и дрожащим голосом передал поручение матушки.

«Так вот что предвещал мне мой сон! – подумал я. – Дай Бог только, чтобы не было чего-нибудь еще хуже».

Мне очень, очень жалко стало матушку, и вместе с тем мысль, что мы точно стали большие, радовала меня.

«Ежели мы нынче едем, то, верно, классов не будет; это славно! – думал я. – Однако жалко Карла Иваныча. Его, верно, отпустят, потому что иначе не приготовили бы для него конверта… Уж лучше бы век учиться да не уезжать, не расставаться с матушкой и не обижать бедного Карла Иваныча. Он и так очень несчастлив!»

Мысли эти мелькали в моей голове; я не трогался с места и пристально смотрел на черные бантики своих башмаков.

Сказав с Карлом Иванычем еще несколько слов о понижении барометра и приказав Якову не кормить собак, с тем чтобы на прощанье выехать после обеда послушать молодых гончих, папа, против моего ожидания, послал нас учиться, утешив, однако, обещанием взять на охоту.

По дороге наверх я забежал на террасу. У дверей, на солнышке, зажмурившись, лежала любимая борзая собака отца – Милка.

– Милочка, – говорил я, лаская ее и целуя в морду, – мы нынче едем: прощай! никогда больше не увидимся.

Я расчувствовался и заплакал.

Повесть «Детство» открывают автобиографическую литературную трилогию Льва Николаевича Толстого. Главная проблематика произведения - влияние семейной атмосферы на формирование привычек и характера человека в детском возрасте.

Краткий пересказ повести «Детство»

Главный персонаж повести - Николенька. Мальчишке 10 лет, у него есть сестра Люба и брат Владимир. Родители обеспечили детям домашнее обучение и в свободное от занятий время они имеют возможность много играть и гулять.

Приходит день, когда детям сообщают, что для дальнейшего обучения, им придётся выехать в Москву. Николенька опечален перспективой скорого расставания с отчим домом, с мамой и другими близкими людьми. Не помогла даже настоящая охота, на которую его взял отец, чтобы немного взбодрить. Маленький герой упустил зайца и очень переживал по этому поводу.

На следующее утро все домочадцы собрались в одной комнате, чтобы проститься с детьми. Николенька трудно расставался с матерью, он опасался перемен и жизни в большом городе.

Прошёл месяц. Маленький герой попробовал себя в стихосложении. Его первые стихи в честь бабушки, у которой именины. Вечером прибыло много гостей, среди них Николенька повстречал девочку Соню. Они танцевали и договорились перейти на «ты». Перед сном герой признался брату, что впервые влюблён.

Ещё спустя полгода, не смотря на то, что занятия были в самом разгаре, отец срочно увёз мальчишек домой. Оказалось мама Николеньки очень серьёзно заболела. К несчастью, дети не успели застать матушку в сознании, её не стало в день их приезда, не приходя в себя и не успев проститься. Сердце Николеньки переполнилось болью. Дом осиротел. Отец увёз детей в Москву. Так закончилось детство Николеньки.

Список героев повести Толстого «Детство»

Наиболее значимые персонажи:

• Николенька Иртеньев , 10 лет - главный герой повествования и он же, спустя годы, рассказчик.
• Наталья Николаевна Иртеньева - матушка Николеньки.
• Пётр Александрович Иртеньев - отец Николеньки.
• Карл Иванович - любимый домашний учитель Николеньки.
• Наталья Савишна - прислуга в доме Иртеньевых, сначала крепостная, потом экономка по найму.

Другие персонажи:

• Володя и Люба Иртемьевы - брат и сестра главного героя.
• Бабушка - в её доме жили дети во время московского обучения.
• Мими - прислуга в семье Иртемьевых.
• Катенька - дочь Мими.
• Григорий - юродивый бродяга.

Краткое содержание повести Толстого «Детство» по главам

Чтобы бегло ознакомиться с тем, о чём говорится в повести, понять её сюжетную линию и общую задумку достаточно прочесть её краткое содержание по главам.

Глава 1. Учитель Карл Иванович

Главному герою Николеньке всего 10 лет. Он растёт в семье дворян, вместе с ним ещё двое детей - брат Володя и сестра Люба. Каждое утро мальчишек будет учитель-немец. Он обучает их на дому, очень к ним привязан, но спрашивает выданные знания по всей строгости.

Глава 2. Maman

Николенька спустился к завтраку, где его ждёт его мама. Она добрая и ласковая. Матушка справляется о его делах, затем целует. Дети идут в кабинет отца, чтобы поприветствовать и его.

Глава 3. Папа

Отец сообщает сыновьям, что им нужно срочно переехать в Москву для продолжения обучения. Николенька жалеет старого учителя, понимая, что его уволят.

Глава 4. Классы

А пока продолжаются занятия с Карлом Ивановичем. Старик расстроен, что после 12-ти лет верной работы его увольняют. Николенька грустит по этому же поводу, учитель ему как второй отец.

Глава 5. Юродивый

Матушка стремится помогать бродягам и странникам. В этот день с семьёй, но за отдельным столом, обедает юродивый Гришка. Зимой и летом он носит лохмотья и ходит босой.

Глава 6. Приготовления к охоте

Обед закончен. Прислуга готовит всё к выезду на охоту.

Глава 7. Охота

Все выехали охотиться. Николенька увидел зайца, но упустил добычу. Очень расстроился.

Глава 8. Игры

Охота закончилась. Дети играют и едят вкусности на природе.

Глава 9. Что-то вроде первой любви

В процессе детских игр Николеньку захлёстывает приступ нежности к Катеньке, дочке Мими.

Глава 10. Что за человек был мой отец?

Глава-описание характера отца Николеньки. Он был человеком общительным, со связями. Любил женщин и карточные игры.

Глава 11. Занятия в кабинете и гостиной

Дети рисуют, мать играет на рояле. Старый учитель просит оставить его на работе, он готов отказаться от жалования лишь бы не расставаться с детьми. Папа Николеньки решает взять Карла Ивановича с собой в Москву.

Глава 12. Гриша

Дети подглядывают за юродивым, когда он молится.

Глава 13. Наталья Савишна

Глава, посвящается пожилой прислуге в доме - экономке Наталье Савишне, которую Николенька любит всем сердцем за доброту и заботу об его семье.

Глава 14. Разлука

Братья собираются к отъезду. Все прощаются. Мама плачет.

Глава 15. Детство

Воспоминания о детстве героя, о маме.

Глава 16. Стихи

Спустя месяц. Москва. Дом бабушки. У бабушки именины. Николенька сочиняет в качестве подарка ей стихи. Ему они не нравятся, но бабушка остаётся довольна презентом.

Глава 17. Княгиня Корнакова

В честь именин бабушки состоялся приём. Приезжает княгиня, Николенька целует ей ручку.

Глава 18. Князь Иван Иваныч

Ещё один гость на банкете. Николенька подслушал разговор бабушки и князя. Именинница жаловалась на поведение отца главного героя. Она считала, что он не хранит жене верность и в Москве развлекается на всю катушку.

Глава 19. Ивины

Среди гостей - семья Ивиных с тремя сыновьями. Дети играют и обижают тихого мальчика Иленьку. Мальчишка плачет, Николеньке становится стыдно за то, что он принимал участие в унижении Иленьки.

Глава 20. Собираются гости

Вечером гостей становится больше, начинаются танцы. Николенька замечает 12-летнюю девочку. Её зовут Соня и она очень нравится герою.

Глава 21. До мазурки

Вечер в самом разгаре. Николенька танцует кадриль с Соней.

Глава 22. Мазурка

Мазурку герой танцует с молодой княжной. Сбивается и останавливается в процессе. Отец зол, а Николеньке стыдно и грустно, что рядом нет мамы, которая его бы утешила.

Глава 23. После мазурки

Все ужинают. Начинается танец гросфатер. Пара Николеньки вновь Соня. Дети договариваются говорить друг другу «ты». Николенька счастлив.

Глава 24. В постели

Николенька признаётся брату, что влюблён, а тот высмеивает его.

Глава 25. Письмо

Прошло полгода. Срочное письмо из дома потрясает отца мальчишек. Он не говорит им почему, но срочно собирает к отъезду домой. А дома смертельно больна мама.

Глава 26. Что ожидало нас в деревне

Дети возвращаются домой и застают мать очень плохой. Она умирает в муках.

Глава 27. Горе

День похорон. Николенька пугается вида лица мёртвой матери.

Глава 28. Последние грустные воспоминания

Через три дня семья Иртеньевых перебирается в Москву. Бабушка от горя на неделю впадает в беспамятство. Старая Наталья Савишна остаётся в деревенском доме совсем одна, вскоре и её не стало. Её похоронили рядом с матушкой Николеньки.

Краткая характеристика героев повести Толстого «Детство»

В повести «Детство» Толстого есть основные персонажи и эпизодические. Так или иначе, каждый из них имеет некоторый вес в повествовании и помогает понять чувства главного героя. С некоторыми персонажами полезно познакомиться поближе, чтобы лучше разобраться в сюжете повести и задумке, которую стремился донести до своего читателя автор.

Краткая характеристика Николеньки Иртеньева из повести «Детство»

Главный герой - 10-летний дворянин Николенька. Мальчик вырос в деревне, рядом с любящими людьми. Очень смекалистый, но ленивый. Добрый и совестливый по отношению к окружающим. Характер ещё гибкий и податливый, но ранняя рассудительность помогает герою понять, где он поступил хорошо, а где нет.

Краткая характеристика Карла Ивановича из повести «Детство»

Карл Иванович домашний учитель Николеньки и его брата. Он преподаёт детям немецкий язык, историю, грамматику. Он добрый и любящий наставник, искренне привязанный к своим воспитанникам. При всей любви во время занятий педагог с детьми строг.

Краткая характеристика мамы Николеньки из повести «Детство»

Наталья Николаевна Иртеньева - мама Николеньки. Ласковая, заботливая и добрая женщина. Писатель уделил этой героини немного места в тексте, но по тому каким получился отзывчивым и совестливым её сын Николай, становится ясно, что материнская ласка не осталась без результата. Героиня рано умерла от тяжелой болезни.

Краткая характеристика отца Николеньки из повести «Детство»

Пётр Александрович Иртеньев - папа Николая. Мальчик любит отца, но несколько иначе, чем мать. Отец для него авторитет, хотя идеальным его сложно назвать. У него много недостатков: он любит гулянки, не верен супруге, играет в карточные игры. Но хотя Пётр Александрович человек строгий, детей своих он очень любит и желает им только добра.

Краткая характеристика Натальи Савишны из повести «Детство»

Пожилая женщина, крепостная крестьянка, бывшая няня при матери Николеньки. На момент повествования экономка в доме. В юности была полная и энергичная женщина, в старости - осунулась, стала болезненной. Самая главная черта характера - самоотверженность. Даже когда дед Николая запретил Наталье Савишне стать супругой любимого человека, она не озлобилась. Всю себя эта добрая женщина отдала во имя заботы о семье господ. Старушка умерла вскоре за матушкой Николеньки и была похоронена рядом с ней.

Кратко об истории создания повести «Детство» Льва Николаевича Толстого

Повесть «Детство» - первый литературный перл великого русского писателя 19-го века. Толстой написал это произведение в 24 года на Кавказе, куда вместе с братом отправился на военную службу. Повесть «Детство» стала первой в автобиографической трилогии: «Детство. Отрочество. Юность». Первая публикация состоялась в 1852 году на страницах популярного в те времена журнала «Современник».

Толстой Лев Николаевич, рассказ "Детство" которого мы опишем в этой статье, является одним из титанов классической русской литературы. Это автор таких известных произведений, как "Анна Каренина" и "Война и мир". Перед писателем открылся путь в мир литературы именно благодаря интересующей нас повести, а также проницательному редактору "Современника" Некрасову Николаю Алексеевичу, который опубликовал произведение Льва Николаевича Толстого "Детство" в 1852 году.

История создания произведения

Лев Николаевич в 1851 году отправляется на Кавказ вместе с Николаем, своим братом. В то время там шли бои с горцами. Атмосфера Кавказа вдохновляет молодого 23-летнего писателя к творчеству. Но он создает не просто произведение, посвященное войне, что было бы закономерно. Совсем другого характера сочинение пишет Лев Николаевич Толстой. Повесть "Детство" - ностальгическое произведение, которое создано в жанре псевдоавтобиографии.

Через год, после нескольких корректур, первый труд начинающего писателя готов. Он отправляет свою рукопись в "Современник", культовый журнал того времени, возглавляет редакцию которого Некрасов Николай Алексеевич. Сразу же этот опытный литератор замечает талантливое произведение "Детство" Льва Николаевича Толстого и публикует на страницах журнала повесть никому не известного писателя. Так в нашей стране появился великий автор художественной литературы, прозаик, известный на весь мир.

В "Современнике" позже будет издано "Отрочество" (в 1854 году), а также "Юность" (1857 год). Они продолжат историю становления личности и жизни Николеньки Иртеньева, главного героя. Однако именно "Детство" Льва Николаевича Толстого - произведение, с которого все начиналось.

Начало повести "Детство"

Прескверным для главного героя было утро 12 августа. Разбудил его громкий хлопок, раздавшийся прямо над ухом. Это Карл Иванович, учитель, затеял у кровати юного барина охоту на мух. Жутко злится Николенька на своего педагога. Карл Иванович ему ненавистен, он не терпит его красной шапочки, которую учитель носит для того, чтобы не простудить свои больные уши; пестрого халата, хлопушки для мух из сахарной бумаги и немецкой речи.

Карл Иванович

Карл Иванович, посмеиваясь, щекочет пятки Николеньки. Рассеивается сонный дурман, и мальчик не может уже представить, как мог ненавидеть всего несколько мгновений назад Карла Ивановича, своего доброго педагога. Уже 12 лет живет немец в их доме. Он научил мальчика и Володю, его старшего брата, всему тому, что знает сам.

Так в жизни Николеньки Иртеньева начинается еще один день. Ему минуло три дня назад десять лет. Описывается пора его детства.

Представление членов семьи Иртеньевых

Карл Иванович после небольших приготовлений выводит своих воспитанников (Володю и Николеньку) поздороваться с Натальей Николаевной, матушкой.

Прекрасно помнит главный герой ее карие добрые глаза, сухую нежную руку, которой она часто ласкала сыновей, а также родинку на шее, находящуюся в месте, где волосы начинают виться. Наталья Николаевна принимается разливать чай по кружкам. Любочка, младшая сестра Николеньки, музицирует в той же комнате. Вместе с ней здесь находится Мими, ее гувернантка (Марья Ивановна), особа пренеприятнейшая, как считает молодой Иртеньев.

Николенька, поцеловав ручку мамы, отправляется в кабинет отца. Петр Алексеевич - крупный помещик. Он решает с самого утра с Яковом, приказчиком, сельскохозяйственные дела. Восхищается Николенька, какой статный и высокий его папа, какая у него жилистая большая рука и спокойный ровный голос. Отец напоминает мальчику о том, что они отправляются в Москву сегодня ночью.

Продолжает свое произведение писатель. Ниже представлено его фото. Лев Николаевич Толстой ("Детство") рассказывает о следующих событиях в жизни мальчиков - героев интересующего нас произведения.

Володя и Николенька должны отправиться в город

Дело в том, что Володя и Николенька уже взрослые. Оставаться в деревне им больше нельзя. Поэтому отец отвезет их в город, где они получат хорошее образование, обучатся манерам, принятым в свете. Мальчик рад отправиться в таинственную Москву. Огорчает его только расставание с Карлом Ивановичем, которого он любит так же, как отца, а также с матушкой. Учителя увольняют после многолетней службы. Выросшим Иртеньевым он уже не нужен.

Утренний урок

Мальчику не позволяют настроиться на урок утренние переживания. Он забывает напрочь диалог, выученный заранее, а тетрадь по чистописанию становится чернильной лужей из-за слез, накапавших на нее. В довершение этого сумбурного утра появляется на пороге классной комнаты Гриша - юродивый, завсегдатай поместья родителей мальчика. Он стучит костылем, говорит несвязные предсказания и напрашивается, по обыкновению, на обед к Наталье Николаевне.

Иртеньевы отправляются на охоту

"Детство" Льва Николаевича Толстого продолжается эпизодом охоты. В полном составе семейство Иртеньевых отправляется на природу. Очень любит Николенька такие поездки. Сегодня к тому же с ними находится матушка вместе с девочками - Любочкой, сестричкой, и Катенькой, дочкой гувернантки, к которой мальчик испытывает первые любовные чувства.

Взрослые после неудачной охоты (главный герой спугнул ненароком зайца) принимаются за обед, а дети начинают играть в Робинзона. Николенька в это время проявляет неловкие знаки внимания к Катеньке, но девочка не потакает ухаживаниям маленького барина.

Рисование

Детей по возвращении домой занимают рисованием. Только синяя краска достается Николеньке, и он хочет изобразить события этого дня. Мальчик рисует сперва синего зайца, после чего превращает его в куст, который, в свою очередь, трансформируется в дерево, затем в скирд и наконец в облако. Рисунок в результате признается негодным, и его выбрасывают.

Карл Иванович остается

В доме в это время разыгрывается драма с Карлом Ивановичем, учителем, которого решено было накануне уволить. Лев Николаевич Толстой ("Детство") так описывает эту историю. Немец, оскорбленный, отправился жаловаться на неблагодарность Петру Николаевичу, однако так разволновался, что позабыл все слова на русском языке, разрыдался и пообещал без жалованья служить, только бы его не разлучали с воспитанниками. Петр Николаевич, пожалев старика, решил взять в Москву учителя и закрепить прежнее жалованье за ним. Восстановлена справедливость. Главный герой произведения счастлив.

Дружба двух Наталий

Рассказчик после изложенных выше событий знакомит нас еще с одной обитательницей дома родителей Николеньки - Натальей Савишной, экономкой. Когда-то это была просто дворовая девка, Наташка, жившая в селе Хабаровка, где выросла Наталья Николаевна, мать мальчика. Молодую крестьянку по просьбе отца девушки, кларнетиста, взяли в дом. Когда мама Николеньки родилась, та стала ее няней. Так зародилась сердечная дружба двух Наталий - крепостной и барышни. А когда Наталья Николаевна в благодарность за годы службы написала вольную Савишне, та разрыдалась, так как не захотела ни в какую уходить со двора.

Прощание с домом

Николенька, глядя сквозь годы, признает, что в детстве любви Савишны не ценил. И сегодня, перед отъездом прощаясь с ней, он лишь бегло целует в чепец заплаканную старушку.

Мальчик жаждет скорее приехать в Москву, отправиться навстречу приключениям. Николенька, выглядывая из коляски, видит свою маму в голубенькой развевающейся косыночке, которую она поддерживает рукой. Мальчик тогда не подозревал, что в последний раз видит свою маму такой.

Николенька и Володя в Москве

Начинается московский эпизод в жизни молодых Иртеньевых. И вот на пути мальчиков встает первое тревожное испытание - знакомство с родней, находящейся в городе. Володя и Николенька сначала отправляются к бабушке княгине. Для родственницы каждый из них готовит подарок. Николенька для нее сочиняет стихотворение. Сначала оно ему кажется вполне сносным, однако к моменту чтения на публике мальчик практически убежден, что стихи получились лживые и скверные. Но ведь это неправда! Николенька, конечно, уважает и любит бабушку, однако вовсе не так, как свою матушку.

Знакомство с дальними родственниками, новая любовь

Мальчики знакомятся в ее доме с дальними родственниками - очень красивым и статным, несмотря на то что ему уже исполнилось семьдесят лет, Иваном Ивановичем, князем; а также Корнаковой, желчной княгиней. Николенька и Володя чуть позже также знакомятся со своими одногодками, братьями Ивиными, принимают участие в их играх, видят настоящие танцы, а Николенька вторично влюбляется. Предметом его обожания теперь является Сонечка Валахина.

Он думает о ней всякий раз перед сном. Это серьезно, убежден Николенька Ирнетьев.

Смерть матушки

Вот уже полгода мальчики живут у бабушки в московском доме. Нарушает их бурную жизнь письмо из деревни. Мать мальчиков пишет, что серьезно заболела, сочтены ее дни, и просит своего супруга привезти как можно скорее в деревню детей. Петр Алексеевич сразу же мчится к жене. Однако ее застают родные уже в бреду. Наталья Николаевна никого не узнает, не видит ничего, и в страшных муках умирает в тот же день.

Похороны Натальи Николаевны

Самые тяжелые воспоминания оставили в душе Николеньки похороны матушки. Много людей собралось на них, зачем-то все плакали, жалели сироток, молились. Николенька вскрикивает сквозь годы о том, что они не имели права плакать о ней и говорить так. Ведь, по сути, никому не было дела до их горя и ее смерти. Да и сам Николенька осознать происходящее не мог. Он пишет, вспоминая о том времени, что презирал себя за то, что не ощущал чувства горечи.

Николенька видит в гробу свою маменьку и не может примириться с тем, что это восковое и желтое лицо принадлежит той, которую мальчик любил сильнее всех на свете. В ужасе страшно кричит крестьянская девочка, когда ее подносят к покойнице. Кричит и выбегает из комнаты и главный герой, пораженный отчаянием перед загадкой смерти и горькой истиной.

Выделялась среди присутствующих седая старушка, которая не плакала, а только стояла на коленях в уголке и бесшумно молилась. Это была Наталья Савишна, человек, истинно любивший умершую. Она скончалась через некоторое время - умерла спокойно и тихо, приготовившись за месяц к своим похоронам. И теперь ее могилка находится в именье, недалеко от места, где похоронена мать Николеньки.

Конец детства

Повесть "Детство" Льва Николаевича Толстого завершают следующие события. Весь дом через 3 дня после похорон переезжает в Москву. Посещая потом деревню, мальчик всегда приходит на могилу своей матушки.

Продолжилась тем же чередом жизнь Иртеньевых. Утром они вставали в своих комнатах, завтракали за столом, гуляли по дорожкам и засыпали в теплых постелях с приходом ночи. Кажется, что все осталось так же, как было... только не стало маменьки. Детство ушло вместе с ней.

Так заканчивает Лев Николаевич Толстой "Детство". Следующие две части ("Отрочество" и "Юность") продолжают рассказывать о жизни главного героя. Произведение (Лев Николаевич Толстой, "Детство") является частью данной трилогии. Завершает ее "Юность", опубликованная в 1857 году.

"Диалектика души"

"Детство" (Лев Николаевич Толстой), главы которого вкратце были описаны нами, - произведение, в котором Толстой использовал впервые прием, названный критиками впоследствии "диалектикой души". Изображая состояние главного героя, Лев Николаевич применяет внутренний монолог, свидетельствующий об изменении настроений Николеньки от печали к радости, от злости к чувству стыда и неловкости. Именно эти внезапные и быстрые изменения ("диалектику души") автор будет использовать в наиболее известных своих произведениях в дальнейшем. Рассказ Льва Николаевича Толстого "Детство" считается очень важным в творчестве этого писателя.

План пересказа

1. Утренние занятия братьев Иртеньевых.
2. Отец сообщает детям, что они поедут в Москву. Обида Карла Ивановича.
3. Семья Иртеньевых едет на охоту.
4. Вечер в кругу семьи.
5. Отец с двумя сыновьями и Карлом Ивановичем едет в Москву.
6. Подарки и приезд гостей по случаю именин бабушки.
7. Бал. Николенька влюбляется в Сонечку Валахину.
8. Мать сообщает о своей болезни и о приближающейся смерти.
9. Похороны матери. Николенька осознает, что счастливая пора детства закончилась.

Пересказ

12 августа 18... года — обычный день в доме графа Иртеньева в селе Петровском. Детей, десятилетнего Николеньку, от имени которого ведется повествование, и его старшего брата Володю будит в семь часов утра их учитель — старый немец Карл Иваныч. Пустяковый эпизод — убитая Карлом Иванычем муха падает на голову нежащегося в постели Николеньки — наводит мальчика на мысль, что учитель злой человек. Но вот Карл Иваныч щекочет Николеньку, и теперь он думает, что был несправедлив к доброму, любящему его учителю (Николенька вообще склонен к внимательному анализу поведения людей и событий окружающего мира, пусть он и не всегда приходит к правильным выводам).

Мальчики идут здороваться с маменькой Натальей Николаевной, сидящей в гостиной и разливающей чай. Здесь же их одиннадцатилетняя сестра Любочка уже играет на рояле под присмотром своей Гувернантки Марьи Ивановны, которую в семье зовут Мими. Матушка разговаривает с ними на двух языках — русском и немецком, который она знает в совершенстве. Затем мальчики идут здороваться с отцом, Петром Александровичем. В кабинете они становятся свидетелями разговора отца с приказчиком Яковом. Выясняется, что основной доход в семье поступает из деревни Хабаровки, принадлежащей матери. Затем отец сообщает, что им пора серьезно учиться, поэтому сегодня в ночь он берет их с собой в Москву, а Карлу Иванычу придется покинуть их дом.

Карл Иваныч, добрый и беспредельно любящий семью Иртеньевых человек, очень расстроился. Он счел себя несправедливо обиженным и был во время уроков очень не в духе. За обедом отец выражает матери свое недовольство тем, что она привечает юродивых. После обеда всей семьей поехали на охоту — мужчины верхом, женщины в коляске. Собаки выгнали зайца прямо на Николеньку, но он оплошал, отпустил свою собаку раньше времени, и заяц ускакал. После охоты был пикник. Мальчики и Любочка с Катенькой, дочкой Мими, играли в Робинзона, о котором только что прочитали. Наблюдая за Катей, Николенька ощутил что-то вроде первой любви.

Домой приехали, когда уже смеркалось. Вечером дети рисовали, мать играла на рояле Бетховена и Фильда. Отец объявил, что решил взять Карла Иваныча в Москву. Все были очень рады этому, потому что любили и жалели старого учителя. На следующий день мальчики с отцом поехали в Москву, а Любочка с матерью остались в деревне. Прощание было грустным, все плакали, у Николеньки долго щемило сердце.

Через месяц после приезда в Москву, где они жили в доме бабушки, наступил день бабушкиных именин. Карл Иваныч и дети преподнесли ей подарки: учитель подарил красивую коробочку, сделанную собственноручно, Володя — рисунок, а Николенька сочинил длинное стихотворение, которое бабушке особенно понравилось. Затем стали приезжать с поздравлениями многочисленные гости, среди которых был пожилой князь Иван Иваныч. Николенька случайно услышал его разговор с, бабушкой и понял, что бабушка не любит отца, считает, что он не ценит доброту своей жены и предпочитает ее обществу клуб и карт.

Заехали и братья Ивины, ровесники Николеньки и Володи, в младшего из которых, Сережу, красивого, веселого, бойкого и сильного для своих лет мальчика, Николенька был по-детски влюблен, хотя и прекрасно видел его недостатки. Так, во время игры с Иленькой Грапом, сыном бедного иностранца, также приехавшего поздравить бабушку, Сережа сильно обидел и унизил Иленьку, слабого и тихого мальчика, что оставило глубокий след в душе Николеньки.

Вечером бабушка устроила бал. Николенька, забыв о своей обычной застенчивости и некрасивой внешности, веселился вовсю. Он влюбился в Сонечку Валахину, красивую девочку двенадцати лет, танцевал с ней и был так счастлив, что разлюбил Сережу Ивина.

Через полгода после бабушкиных именин мать прислала письмо, в котором сообщила, что тяжело больна, и просила их немедленно приехать в деревню, чтобы успеть попрощаться перед смертью. Они отправились на следующий день, однако по приезде застали матушку уже без сознания. Она лежала с открытыми глазами, но никого не узнавала. Около ее постели сидели доктор и няня Наталья Савишна, которая вырастила и ее, и всех ее детей. Все домашние были очень печальны. В этот же вечер в страшных муках мать умерла.

На другой день, вечером, стоя у гроба матери, глядя на ее любимое лицо и не видя его от слез, Николенька, не осознав еще произошедшего в полной мере, впервые проявил склонность к самоанализу. Ему казалось, что он не испытывает настоящего горя, а только тихую грусть, к которой постоянно примешивалось какое-то самолюбивое чувство, и мальчик презирал себя за это. Во время похорон все вели себя по-разному. Николенька плакал. Отец был очень бледен и с трудом сдерживал слезы, но выглядел при этом весьма эффектно, и Николеньке это почему-то не нравилось. Мими опухла от слез и, казалось, едва держалась на ногах, однако слезы ее были вызваны не только горем, но и чувством неуверенности в дальнейшей судьбе — своей и дочери. Лицо Любочки, мокрое от слез, выражало только детский страх. Володя был очень задумчив и стоял, устремив неподвижный взгляд в одну точку. Все посторонние, утешавшие отца, вызывали в Николеньке лишь досаду. Единственной, кто, по мнению мальчика, испытывала истинное горе, была Наталья Савишна, которая не плакала, а молилась. После похорон она не оставляла своих обязанностей по дому, но делала все машинально. Разговоры с ней, ее тихие слезы и спокойные набожные речи утешали Николеньку. Со смертью матушки мальчик осознал, что счастливая пора детства закончилась.