Генерал покровский история забытого вождя белого движения. От подвигов до самодурства

Генерал-лейтенант (04.04.1919, произведен генералом Деникиным). Окончил Одесский кадетский корпус (1906), Павловское военное училище (1909) и Севастопольскую авиашколу. Участник Первой Мировой войны: капитан в 1-м гренадерском полку; военный летчик - командир эскадрильи и командир 12-го авиаотряда в Риге, 1914-1917. В Белом движении: по поручению Кубанской Рады сформировал 2-й добровольческий отряд (Кубанскую армию) численностью около 3000 бойцов, 01-03.1918. Первый же немногочисленный отряд Покровского (около 300 солдат-казаков) в боях с красными частями нанес (21 - 23.01.1918) им жестокое поражение под Энемом, у станицы Георгие-Афинской. 03.02.1918 возвратился в Краснодар, который вскоре, 01.03.1918, вынужден был оставить под давлением значительно превосходящих сил красных. Назначен командующим Кубанской армией 01.03- 30.03.1918. После встречи с Добровольческой армией генерала Корнилова 27.03.1918 в районе станицы Рязанской (аул Шенджий) Кубанская армия вошла составной частью (3000 бойцов) в Добровольческую армию (2700 штыков и сабель, из которых 700 - раненых), и по обоюдному согласию общее командование этими силами было возложено на генерала Корнилова. Командующий войсками Кубанского края, 04-06.1918; командир 1-й Кубанской бригады, 06- 08.1918. Командир 1-й Кубанской конной дивизии, 08.1918-01.1919. С 03.01.1919 командующий 1-м Кубанским корпусом, 01-07.1919. Командующий группой войск Кавказской армии под Царицыным, захватил Камышин, на Волге; 07-09.1919. 09.09.1919 заболел и сдал 1-й Кубанский корпус генералу Писареву. После выздоровления назначен начальником тыла Кавказской армии, 10-11.1919. С 13 (26). 11. 1919 командующий Кавказской армией, сменил генерала Врангеля; 26.11.1919-21.01.1920. Эмигрировал из Крыма 04.1920 в Болгарию, не получив командной должности в Русской армии генерала Врангеля. Убит 09.11.1922 (агентами НКВД?) в Кюстендиле (Болгария) в своем кабинете редактора газеты.

Свидетельствует барон Врангель

Генерала Покровского, произведенного в этот чин постановлением Кубанского правительства, я знал по работе его в Петербурге в офицерской организации, возглавляемой графом Паленом. В то время он состоял на службе в авиационных войсках в чине штабс-капитана. Незаурядного ума, выдающейся энергии, огромной силы воли и большого честолюбия, он в то же время был мало разборчив в средствах, склонен к авантюре.

Врангель П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г. Воспоминания. Мемуары. - Минск, 2003. т. 1. с. 109

На заседание Краевой рады прибыл, кроме генерала Покровского и полковника Шкуро, целый ряд офицеров из армии. Несмотря на присутствие в Екатеринодаре ставки, как прибывшие, так и проживающие в тылу офицеры вели себя непозволительно распущено, пьянствовали, безобразничали и сорили деньгами. Особенно непозволительно вел себя полковник Шкуро. Он привел с собой в Екатеринодар дивизион своих партизан, носивший наименование "Волчий". В волчьих папахах, с волчьими хвостами на бунчуках, партизаны полковника Шкуро представляли собой не воинскую часть, а типичную вольницу Стеньки Разина. Сплошь и рядом ночью после попойки партизан Шкуро со своими "волками" носился по улицам города с песнями, гиком и выстрелами. Возвращаясь как-то вечером в гостиницу, на Красной улице увидел толпу народа. Из открытых окон особняка лился свет, на тротуаре под окнами играли трубачи и плясали казаки. Поодаль стояли, держа коней в поводу, несколько "волков". На мой вопрос, что это значит, я получил ответ, что "гуляет" полковник Шкуро. В войсковой гостинице, где мы стояли, сплошь и рядом происходил самый бесшабашный разгул. Чесов в 11-12 вечера являлась ватага подвыпивших офицеров, в общий зал вводились песенники местного гвардейского дивизиона и на глазах публики шел кутеж. Во главе стола сидели обыкновенно генерал Покровский, полковник Шкуро, другие офицеры. Одна из таких попоек под председательством генерала Покровского закончилась трагично. Офицер-конвоец застрелил офицера татарского дивизиона. Все эти безобразия производились на глазах главнокомандующего, о них знал весь город, в то же время ничего не делалось, чтобы прекратить этот разврат.

Свидетельствует барон Врангель

Врангель П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г. Воспоминания. Мемуары. - Минск, 2003. т. 1. с. 109

На заседание Краевой рады прибыл, кроме генерала Покровского и полковника Шкуро, целый ряд офицеров из армии. Несмотря на присутствие в Екатеринодаре ставки, как прибывшие, так и проживающие в тылу офицеры вели себя непозволительно распущено, пьянствовали, безобразничали и сорили деньгами. Особенно непозволительно вел себя полковник Шкуро. Он привел с собой в Екатеринодар дивизион своих партизан, носивший наименование "Волчий". В волчьих папахах, с волчьими хвостами на бунчуках, партизаны полковника Шкуро представляли собой не воинскую часть, а типичную вольницу Стеньки Разина. Сплошь и рядом ночью после попойки партизан Шкуро со своими "волками" носился по улицам города с песнями, гиком и выстрелами. Возвращаясь как-то вечером в гостиницу, на Красной улице увидел толпу народа. Из открытых окон осо бняка лился свет, на тротуаре под окнами играли трубачи и плясали казаки. Поодаль стояли, держа коней в поводу, несколько "волков". На мой вопрос, что это значит, я получил ответ, что "гуляет" полковник Шкуро. В войсковой гостинице, где мы стояли, сплошь и рядом происходил самый бесшабашный разгул. Чесов в 11-12 вечера являлась ватага подвыпивших офицеров, в общий зал вводились песенники местного гвардейского дивизиона и на глазах публики шел кутеж. Во главе стола сидели обыкновенно генерал Покровский, полковник Шкуро, другие офицеры. Одна из таких попоек под председательством генерала Покровского закончилась трагично. Офицер-конвоец застрелил офицера татарского дивизиона. Все эти безобразия производились на глазах главнокомандующего, о них знал весь город, в то же время ничего не делалось, чтобы прекратить этот разврат.

Врангель П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г. Воспоминания. Мемуары. - Минск, 2003. т. 1. с. 153

В.Л. Покровский

14 сентября (26 сентября по новому стилю) 1889 года родился Виктор Леонидович Покровский - выдающийся русский лётчик, генерал-лейтенант, участник Первой мировой и Гражданской войн. Первопоходник. В 1919 году - командующий Кавказской армией, преемник на этом посту генерала барона П. Н. Врангеля. Впоследствии был уволен Врангелем из Русской Армии, самостоятельно готовил казачий десант на Кубань в 1922 году, был убит болгарской политической полицией.

По мнению эмигрантских и современных российских историков, генерал Покровский представлял собой удивительный сплав авантюриста и воина, который не умел воевать в «белых перчатках». Будучи бесспорным героем Первой мировой войны, талантливый лётчик и храбрый военачальник, он запятнал себя многими нелицеприятными поступками, преступлениями и авантюрами в годы Гражданской войны и в эмигрантский период. Его жестокость, беспринципность, неразборчивость в методах и выборе союзников порой шокировали не только мирное население, но и соратников по белой борьбе. В эмиграции Покровский не стал «своим» для врангелевского командования, но, тем не менее, остался верным Белому Делу до конца. В отличие от видных белых военачальников, которых отвергла Русская Армия в изгнании (генерал Слащёв и др.), Покровский не сделал свой выбор в пользу возвращения и сотрудничества с большевиками. Напротив, по мере сил, он стремился продолжать начатое в России противостояние с коммунизмом. Лишь отчаянный авантюризм генерала, непримиримость и горячее желание всегда идти наперекор сложившимся обстоятельствам привели к трагическому краху и не менее трагической гибели этого незаурядного человека.

Образование

Виктор Леонидович Покровский окончил Одесский кадетский корпус в 1906 году, затем Павловское военное училище (первым в выпуске), был произведен в офицеры в Гренадерский Малороссийский полк. Заурядная служба в полку не удовлетворяла юного подпоручика: он был романтиком и мечтал о небе. В 1912 году Покровский поступил в класс авиации Петербургского политехнического института, по окончании которого был зачислен в Севастопольскую авиашколу. Сдав в ноябре 1914 года выпускной экзамен, новоиспечённый авиатор сразу же отправился добровольцем в действующую армию и был зачислен в 21-ый корпусной авиационный отряд.

Первая мировая война

Попав на войну, отважный летчик едва ли не каждый месяц совершает выдающиеся подвиги. Одна за другой боевые награды украшают его грудь. Вот небольшая выписка из послужного списка Покровского всего за два месяца 1915 года:

«Военный летчик поручик Виктор Покровский, в период времени с 16-го мая по 15-ое июля 1915 года произвел, исключая перелеты, 40 воздушных разведок, каждый раз выполняя данные задания, давая штабам корпусов ценные сведения о противнике. Разведки эти производились под сильным орудийным, пулеметным и ружейным огнем неприятеля. За означенный период времени Покровский, согласно официальной реляции, пробыл в воздухе над противником 141 час; участвовал в четырех воздушных боях, обстреливая неприятельские аппараты и дважды препятствуя им произвести разведку; помимо сего 16-го мая участвовал в воздушном бою с германским аппаратом и произвел разведку, несмотря на то, что аппарат его был поврежден пулей противника, причем в 35 верстах от своих позиций и весь путь до них подвергся обстрелу германского аппарата, летящего прямо над головой, и перешел позиции на высоте всего 700 метров. 7-го июня обстрелял германский аппарат и заставил его спуститься. 15-го июня совершил ночной полет для отыскания батарей противника и обнаружил шесть неприятельских батарей. 27-го июня преследовал аппарат противника и заставил его повернуться и спуститься. 9-го июля во время разведки тыла противника, попавшей в мотор пулей - свернут клапан и тяга цилиндра аппарата Покровского и, несмотря на то, что цилиндр был приведен в полную негодность и мотор в 11 верстах в тылу у противника выключился, сумел спуститься на своей территории, не повредив аппарата.»

15-го июля 1915 года Покровский совершает настолько значительное по отваге и ценности результата дело, что вскоре по представлению Верховного Главнокомандующего, награждается Георгиевским оружием и офицерским крестом Св. Георгия 4-ой степени. Его имя попадает на страницы многочисленных приказов, газет и журналов.

15 июля 1915 года Покровский со своим наблюдателем корнетом Плонским возвратились из обычной воздушной разведки на аэродром отряда. Поблизости от аэродрома был расположен штаб армии. Покровский первым заметил, что неподалёку от аэродрома появился больших размеров австрийский «альбатрос». Австриец уверенно держал направление на штаб, намереваясь сбросить туда бомбы.

Покровский и его наблюдатель мигом вскочили на «фарман» и поднялись в воздух. На высоте около двух верст, почти над самым штабом армии, Покровский вступил в бой с австрийским летчиком. Австриец, повернув, стал уходить. Но Покровский сумел занять позицию над ним и начал прижимать его к низу. Противник снижался и затем, опасаясь сесть на верхушки леса, вынужден был спуститься. Покровский посадил свой «фарман» саженях в 40 от «альбатроса». Выскочив из самолёта; он приказал Плонскому охранять его, а сам в одиночку бросился к австрийцам, которые спешили поджечь свой аппарат. Покровский подбежал в летчику, ударом рукоятки револьвера сбил его с ног, а на наблюдателя, офицера австрийского генерального штаба, направил маузер. Обезоружив офицеров, он привел пленных в штаб армии. Покровский стал первым лётчиком в истории Первой мировой войны, которому удалось не просто сбить неприятельский самолёт и захватить в плен пилота, но и взять в качестве трофея его аппарат: «альбатрос» вскоре был доставлен в авиационный отряд со всем вооружением и в совершенно исправном состоянии.

Имя Покровского в войсках стало популярным настолько, что в сентябре 1915 года сам Верховный Главнокомандующий вызвал его в Ставку, где лётчику было дано чрезвычайно важное и секретное задание по разведке глубокого тыла противника. Сведения, полученные Покровским во время блестящего выполнения этого задания, были использованы при подготовке плана Луцкого (Брусиловского) прорыва.

В январе 1916 года Покровский, в чине капитана, был назначен командиром 12-го Армейского авиационного отряда, стоявшего в Риге. Ежедневные налеты немецких «Таубе» делали работу отряда крайне напряженной. Постоянные ночные разведки часто сопровождались воздушными боями. Сильно поредел состав отряда, сам Покровский, и без того уже израненный, получил контузию, перелом двух ребер и отморозил себе руки. Его отряд стяжал славу неустрашимого и побил рекорд пребывания в воздухе.

Революция и Гражданская война

Наступила революция, а с нею разложение армии. В марте 1917 года штабс-капитан Покровский сложил с себя полномочия командира авиационного отряда и уехал в Петербург, где некоторое время работал в подпольной организации графа Палена. Граф занимался вербовкой офицеров для Алексеевской организации (будущей Добровольческой армии).

В ноябре 1917 года, в числе непримиримых противников октябрьского переворота, Покровский уезжает на Кубань. Зимой 1917-1918 года он поддерживает восстание кубанских казаков, в результате которого был очищен от большевиков Екатеринодар и образовано самостоятельное Кубанское Правительство (Рада). Покровский не был казаком по происхождению, но, тем не менее, Кубанская Рада поручает ему, как опытному командиру, формирование 2-ого добровольческого отряда (Кубанской армии). Первый же немногочисленный отряд Покровского (около 300 солдат-казаков) в боях с красными частями 21-23 января 1918 года нанёс им жестокое поражение под Энемом, у станицы Георгие-Афипской. Авторитет бывшего героя-авиатора среди кубанцев становится непререкаемым. Кубань в этот период оказалась в роли самого активного центра организованного сопротивления большевикам. Именно в Екатеринодар решили идти отвергнутые донским казачеством лидеры Добровольческой армии Корнилова. Если бы Покровский дождался добровольцев в Екатеринодаре, он имел все шансы стать если не первой, то второй по значимости фигурой в Белом движении. Однако этому не суждено было сбыться.

13 марта (28 февраля) 1918 года под давлением значительно превосходящих красных войск Сорокина отряды Покровского оставили Екатеринодар. В результате город достался красным без боя. Кубанское правительство и казачьи атаманы бежали из столицы, но уже 14 (1) марта Рада назначила Покровского командующим Кубанской армией и произвела его в полковники, а затем – в генерал-майоры.

Не удивительно, что вожди Добровольческой армии искоса посматривали на «мгновенного» генерала Покровского. В «Очерках русской смуты» А.И.Деникин дал ему следующую характеристику:

«Покровский был молод, малого чина и военного стажа и никому неизвестен. Но проявлял кипучую энергию, был смел, жесток, властолюбив и не очень считался с «моральными предрассудками». ... Как бы то ни было, он сделал то, чего не сумели сделать более солидные и чиновные люди: собрал отряд, который один только представлял из себя фактическую силу, способную бороться и бить большевиков.»

На остальное руководство Добровольческой армией Покровский произвёл то же впечатление, что и на Деникина. Когда новоиспечённый генерал приехал в штаб армии для переговоров, к нему отнеслись сдержанно-сухо. А когда Покровский, под предлогом, что всякие перемены могут вызвать брожение среди казаков, начал настаивать на автономии войск Кубанского края, генерал Алексеев вспылил:

«Полноте, полковник! Извините, не знаю, как вас и величать. Войска тут ни при чём – мы знаем хорошо, как относятся они к этому вопросу. Просто вам не хочется поступиться своим самолюбием.»

Генерал Корнилов, в свою очередь, настаивал на полном и безоговорочном подчинении отряда Покровского командованию Добрармии. Переговоры зашли в тупик.

В следующий раз в штаб добровольцев приехали уже представители изгнанного из Екатеринодара Кубанского правительства и кубанский атаман Филимонов. Они согласились на полное подчинение кубанцев Корнилову.

27 марта 1918 в районе станицы Рязанской (аул Шенджий) Кубанская армия вошла составной частью (3000 бойцов) в Добровольческую армию (2700 человек, из которых 700 - раненых). Общее командование этими силами было возложено на генерала Корнилова, а начальник войск Кубанского края В.Л. Покровский отзывался в состав своего правительства для дальнейшего формирования Кубанской армии.

Выволочка эта настолько потрясла Покровского, что в дальнейшем он превратился в одного из самых ярых бойцов с Кубанским сепаратизмом. Летом 1918 года командующий Добровольческой армией А. И. Деникин отправил беспокойного подчиненного с 4 сотнями казаков и черкесов в Лабинский отдел (уезд) для организации местных повстанцев. В бою под Выселками (7 августа) добровольцы нанесли красным поражение, и антибольшевистское восстание охватило всю Кубань. Отряд Покровского спустился с гор, начал активные действия, овладел Майкопом и Армавиром. Через несколько дней это партизанское войско было переименовано в 1-ю Кубанскую казачью дивизию. 3 января 1919 года дивизия была преобразована в 1-ый Кубанский корпус ВСЮР. В июле 1919 года генерал Покровский командовал группой войск Кавказской армии под Царицыным. Его войска принимали участие в захвате Камышина на Волге. За взятие Камышина Покровский был произведён в генерал-лейтенанты.

Летом-осенью 1919 года в Царицыне свирепствовал тиф. Переболел и сам командующий Кавказской армией генерал Врангель, и практически весь его штаб. 9 сентября 1919 года тяжело заболел тифом генерал Покровский. Он сдал 1-й Кубанский корпус генералу Писареву, а после выздоровления был назначен начальником тыла Кавказской армии (октябрь - ноябрь 1919 года).

Осенью 1919 года основные силы белых были сосредоточены на московском направлении. Поток людских и материальных резервов с Кубани, подпитывавший Белое движение, постоянно уменьшался. Местные политики вновь заговорили о суверенитете, закрывали глаза на большевистскую агитацию и заключили договор о взаимном признании с антиденикинским «меджлисом горских народов Кавказа». Белое командование вполне обоснованно расценило подобные действия как измену. Обязанность по их пресечению пала на командование Кавказской армии, которая не участвовала в «московском» наступлении. Однако «гуманист» Врангель изящно перекинул всю «грязную работу» на начальника тыла Покровского. С присущей ему решительностью, Покровский взялся за дело. 18 ноября он предъявил Раде ультиматум, требуя выдать священника Калабухова (одного из инициаторов подписания договора с меджлисом) и еще 12 лидеров сепаратистов. По истечении назначенного срока войска Покровского окружили здание Рады, после чего генерал назначил новый срок для выполнения своих требований - 5 минут. Все вожди «самостийников» сдались без сопротивления. Калабухов был повешен «за измену России и кубанскому казачеству», остальные высланы в Константинополь.

26 ноября 1919 года Покровский сменил генерала П.Н.Врангеля на посту командующего Кавказской армией. Сам Врангель, ещё будучи командующим, неоднократно пытался прекратить пьяные безобразия, грабежи и насилия над мирным населением, чинимые с попустительства молодых кубанских командиров Покровского и Шкуро. Их преданность Белому Делу не оставляла сомнений, но направить жестокие бесчинства «вешателя»-Покровского и партизанский разгул Шкуро в нужное русло, не удалось ни их непосредственному начальнику, ни Главкому ВСЮР Деникину.

Позднее, в своих «Записках» Врангель так характеризовал В. Л. Покровского:

«Генерала Покровского, произведенного в этот чин постановлением Кубанского правительства, я знал по работе его в Петербурге в офицерской организации, возглавляемой графом Паленом. В то время он состоял на службе в авиационных войсках в чине штабс-капитана. Незаурядного ума, выдающейся энергии, огромной силы воли и большого честолюбия, он в то же время был мало разборчив в средствах, склонен к авантюре.»

Вот весьма характерный «документ», адресованный мирным жителям города Майкопа и подписанный самим Покровским:

Покровский, действительно, отличался непомерной, подчас полубезумной жестокостью. По данным современников, там где стоял его штаб, всегда было много расстрелянных и повешенных без суда, по одному подозрению в симпатиях к большевикам. Сам генерал Покровский то ли в шутку, то ли всерьёз уверял, что «вид повешенных улучшает ему аппетит» и «виселица разнообразит окружающий ландшафт». Подобные заявления не раз наводили командование на мысль о психической неполноценности генерала.

Современный российский историк С. В. Карпенко даёт следующий «портрет» В. Л. Покровского:

«Его страшная репутация вешателя подчеркивалась внешним видом. Невысокая сутуловатая фигура, затянутая в неизменную черкеску, нахмуренный лоб, крючковатый птичий нос и пронзительный взгляд темных глаз напоминали беспощадного степного хищника. Грозный вид вооружённых до зубов офицеров его личного конвоя - чеченцев и ингушей - еще сильнее сгущал атмосферу страха вокруг обожаемого ими начальника.»

Возможно, демонстративные выходки Покровского отчасти объяснялись тем, что получив генеральское звание, Виктор Леонидович так и остался чужаком для большинства военных лидеров белого движения. Он не принадлежал к категории избранных - выпускников Академии Генерального штаба и уже в силу этого обстоятельства считался выскочкой. В качестве обратного примера можно вспомнить, что примкнувший к добровольцам с большим опозданием П. Н. Врангель (август 1918 года) сразу же получил под свое командование бригаду и автоматически сравнялся с Покровским по свому положению. Однако, по воспоминаниям А.И.Деникина, амбиции царского генерала Врангеля в тот период не простирались дальше командования эскадроном, а вчерашний штабс-капитан Покровский уже весной 1918 года претендовал на возглавление всего кубанского воинства…

В период трагических поражений ВСЮР поздней осенью 1919 года интриги генералитета против Деникина достигли своего апогея. Дни «царя Антона» были уже сочтены. Генералы Покровский, Кутепов, барон Врангель стояли в одном ряду среди претендентов на пост нового Главнокомандующего. Однако союзники и генералитет, несмотря на сопротивление казачества, поддержали кандидатуру Врангеля: Покровский годился для «грязной работы», но поручить ему армию казалось немыслимым.

Конкуренция в лице Покровского Врангелю тоже была не нужна. После преобразования остатков ВСЮР в Русскую Армию, на весь Крым прозвучала фраза нового Главнокомандующего о том, что он не потерпит присутствия в своей армии таких генералов, как Покровский и Шкуро. Кубанские части передали генералу Улагаю. Покровский и Шкуро, не получив командных должностей в Русской Армии, были зачислены в резерв и в апреле 1920 года эмигрировали в Турцию.

Эмиграция и гибель

В эмиграции В.Л. Покровский жил в Париже, Вене, затем в Берлине. В 1921 году, после перевода в Болгарию и КСХС кубанских частей из лагерей Чаталджи и Лемноса, переехал в Варну. В этот период казаки вновь оказались в оппозиции Врангелю, который вступил в конфликт с кубанским атаманом Науменко. Науменко своей властью отстранил от командования Кубанской дивизией ставленника Врангеля генерала М.А.Фостикова. Врангель, не считаясь с мнением атамана, поддержал Фостикова, чем оттолкнул от себя большую часть казачества.

В этих условиях имя генерала Покровского могло стать знаменем, способным собрать самые непримиримые элементы кубанцев и горцев. Имя малоизвестного генерала Улагая, сменившего Покровского в 1920 году, кубанцам практически ничего не говорило, а Врангель оставался для них, прежде всего, бароном и гвардейцем, которому чужды чаянья простых казаков.

Покровский самостоятельно, в обход Врангеля, планировал организацию высадки на черноморском побережье Кубани вооружённых и политически подготовленных кадров из числа белых офицеров для организации антибольшевистской пропаганды, диверсий и терактов. Он получил финансовую помощь от русских банкиров в Сербии (причём считал, что помощь из финансистов необходимо «выколачивать» чисто эсеровскими, революционными методами). В Варне – самом удобном пункте для подготовки морского десанта – Покровский купил парусно-моторную шхуну, на которой планировал перебросить в Россию штаб и командный состав будущих повстанцев. Он установил связи с казаками в КСХС, на болгарской фабрике «Струг» через третьих лиц была заказана партия ручных гранат. Однако информация о создании белой военной организации попала в руки болгарской полиции. Премьером Болгарии тогда был левый политик Александр Стамболийский, негативно относившийся к Белому движению. Его правительство не стеснялось в методах борьбы с «беспокойными русскими гостями». Полиция перехватила переписку Покровского с его сообщниками в Сербии, провела обыски и аресты. Власти, сорвав планы десанта, выслали из Болгарии некоторых наиболее активных белых офицеров, угрожали самому Покровскому тюремным заключением. Генерал был вынужден бежать из Варны и перейти на нелегальное положение.

3 ноября 1922 года члены организации Покровского убили в Софии Александра Агеева, казачьего деятеля, редактора газеты «Новая Россия». Газета выпускалась в Варне «Союзом возвращения на родину» и финансировалась как болгарскими властями, так и большевиками. Агеев, скорее всего, работал на своих советских «хозяев», и опубликовал особенно резкую статью в адрес Покровского. В статье он обличал тех, кто своими действиями «вызывает Советскую власть на репрессии, а после кричит о красном терроре». Сам Покровский в убийстве участия не принимал, но скрылся вместе со своими сообщниками в Кюстендиле – маленьком городке на границе Болгарии и КСХС. Существует версия, что найти Покровского болгарским полицейским помогли советские агенты. В полицию ими было послано анонимное письмо, в котором сообщалось, что один из членов организации Покровского направляется в Кюстендил. В рамках расследования убийства Агеева, полицейские прибыли в город и выследили нужного им человека. Дом, где скрывался Покровский, был взят штурмом. При попытке ареста генерал оказал вооружённое сопротивление, был смертельно ранен штыком в бок и вскоре умер в больнице.

Так закончился путь талантливого русского лётчика, военачальника, генерала, которого выдвинула на эту высокую должность сама война, но прокляли вчерашние соотечественники и не поняли прежние соратники.

Узнав из газет о гибели генерала Покровского, одного из самых известных военачальников ВСЮР, близкий Врангелю генерал-майор А.А. фон Лампе записал в своём дневнике:

«Жалко Покровского. Человек он был нравственности средней, но энергии и характера кипучего, и своё дело он делал лучше многих…»

Елена Широкова

Источники и литература:

Врангель П.Н. Записки// Белое Дело. Летопись Белой борьбы. – Берлин: Медный всадник, 1927. Кн. 5,6;

Деникин А.И. Очерки русской смуты. - М.: «Вагриус», 2002. Т. 2;

Диверсанты и террористы //Русские без Отечества: Очерки антибольшевистской эмиграции 20-40-х годов. – М.:РГГУ, 2000.- С.450-460;

Леонтович В. Генерал Виктор Леонидович Покровский //Первые бои на Кубани. Воспоминания. – Мюнхен: Молодая Россия, 1923;

Покровский Виктор Леонидович (1889-1922) - генерал-лейтенант. Окончил Павловское военное училище и Севастопольскую авиационную школу. Участник Первой мировой войны, военный летчик. Георгиевский кавалер. В 1915 году русский самолёт впервые взял в плен вражеский аэроплан с пилотами и пулемётом, имея из вооружения на борту только маузер. Два русских офицера – Виктор Покровский и Мстислав Плонский – служили вместе и летали на одном самолете. 15 июля 1915 года очередной боевой вылет на «Фармане» был окончен. Самолет приземлился, и пилоты уже готовились идти отдыхать, как вдруг на горизонте лётчики увидели аэроплан австро-венгров. «Летят бомбить штаб нашей армии», решил Покровский и скомандовал: «Быстрее в самолет, взлетаем!» Поднявшись, догнали вражеский самолет. Покровский жал его к лесу, а Плонский стрелял по нему из маузера. Неприятельский самолет был вооружен пулеметом и то и дело отвечал очередями пуль. Но мастерство летчиков было на высоте, русский самолёт умело уклонялся от опасности. После аварийной посадки австро-венгерского самолёта, пилоты спешили поджечь свою машину. Покровский умело посадил самолет и, оставив Плонского у машины, побежал к вражескому самолету и сбил одного австрийского лётчика с ног рукоятью пистолета. Второй, которым оказался офицер австрийского Генштаба, ошеломленный таким натиском, сам поднял руки. Вражеский самолет и двое пленных были доставлены в штаб русской армии. Там долго не могли поверить, что наши летчики были вооружены только табельным оружием (пистолетами), а австрийцы – пулемётом. За свой подвиг 26-летний поручик Покровский и 20-летний корнет Плонский были удостоены самой почетной наградой Российской Империи – ордена Святого Георгия IV степени, став первыми русскими лётчиками, взявшими в плен вражеский самолёт с пилотом. В 1917 г.- штабс-капитан и командир 12-го армейского авиационного отряда в Риге. После Октябрьского переворота сформировал на Кубани 2-й Добровольческий отряд. В Белом движении: по поручению Кубанской Рады сформировал 2-й добровольческий отряд (Кубанскую армию) численностью около 3000 бойцов, 01-03.1918.Свидетельствует барон Врангель:"Генерала Покровского, произведенного в этот чин постановлением Кубанского правительства, я знал по работе его в Петербурге в офицерской организации, возглавляемой графом Паленом. В то время он состоял на службе в авиационных войсках в чине штабс-капитана. Незаурядного ума, выдающейся энергии, огромной силы воли и большого честолюбия". Первый же немногочисленный отряд Покровского (около 300 солдат-казаков) в боях с красными частями нанес (21 - 23.01.1918) им жестокое поражение под Энемом, у станицы Георгие-Афинской. 03.02.1918 возвратился в Краснодар, который вскоре, 01.03.1918, вынужден был оставить под давлением значительно превосходящих сил красных. Назначен командующим Кубанской армией 01.03- 30.03.1918. После встречи с Добровольческой армией генерала Корнилова 27.03.1918 в районе станицы Рязанской (аул Шенджий) Кубанская армия вошла составной частью (3000 бойцов) в Добровольческую армию (2700 штыков и сабель, из которых 700 - раненых), и по обоюдному согласию общее командование этими силами было возложено на генерала Корнилова.

Командующий войсками Кубанского края, 04-06.1918; командир 1-й Кубанской бригады, 06- 08.1918. Командир 1-й Кубанской конной дивизии, 08.1918-01.1919. С 03.01.1919 командующий 1-м Кубанским корпусом, 01-07.1919. Командующий группой войск Кавказской армии под Царицыным, захватил Камышин, на Волге; 07-09.1919. 09.09.1919 заболел и сдал 1-й Кубанский корпус генералу Писареву. После выздоровления назначен начальником тыла Кавказской армии, 10-11.1919. С 13 (26). 11. 1919 командующий Кавказской армией, сменил генерала Врангеля; 26.11.1919-21.01.1920. Эмигрировал из Крыма 04.1920 в Болгарию, не получив командной должности в Русской армии генерала Врангеля. Убит 09.11.1922 агентами НКВД в Кюстендиле (Болгария) в своем кабинете редактора газеты.

Ви́ктор Леони́дович Покро́вский ( , Нижегородская губерния - 8 ноября , Кюстендил , Болгария) - генерал-лейтенант. Участник Великой и гражданской войн. Первопоходник . В 1919 командующий Кавказской армией , преемник на этом посту генерала барона П. Н. Врангеля .

Биография

Первая мировая война

Покровский был молод, малого чина и военного стажа и никому неизвестен. Но проявлял кипучую энергию, был смел, жесток, властолюбив и не очень считался с «моральными предрассудками». … Как бы то ни было, он сделал то, чего не сумели сделать более солидные и чиновные люди: собрал отряд, который один только представлял из себя фактическую силу, способную бороться и бить большевиков.

В апреле - июне 1918 - командующий войсками Кубанского края, в июне - августе 1918 - командир 1-й Кубанской бригады. В августе 1918 - январе 1919 - командир 1-й Кубанской конной дивизии , с 3 января 1919 - командующий 1-м Кубанским корпусом . С июля 1919 - командующий группой войск Кавказской армии под Царицыным , захватил Камышин на Волге .

9 сентября 1919 заболел и сдал 1-й Кубанский корпус генералу Писареву . После выздоровления назначен начальником тыла Кавказской армии (октябрь - ноябрь 1919). В этом качестве, по приказу генерала Врангеля, руководил разгоном обвинённой в сепаратизме Кубанской казачьей рады, один из руководителей которой, священник Алексей Кулабухов , был повешен «за измену России и кубанскому казачеству» по приговору военно-полевого суда.

С 26 ноября 1919 по 21 января 1920 - командующий Кавказской армией, сменил генерала Врангеля , который так характеризовал В. Л. Покровского:

Незаурядного ума, выдающейся энергии, огромной силы воли и большого честолюбия, он в то же время был мало разборчив в средствах, склонен к авантюре.

Был снят с должности после полного разложения вверенных ему войск под ударами Красной армии.

Отличался жестокостью: по данным современников, там где стоял штаб Покровского, всегда было много расстрелянных и повешенных без суда, по одному подозрению в симпатиях к большевикам. Ему приписываются шутки вроде «вид повешенного оживляет ландшафт» или «вид на виселицу улучшает аппетит». Современный российский историк С. В. Карпенко даёт следующий «портрет» В. Л. Покровского:

Его страшная репутация вешателя подчеркивалась внешним видом. Невысокая сутуловатая фигура, затянутая в неизменную черкеску, нахмуренный лоб, крючковатый птичий нос и пронзительный взгляд темных глаз напоминали беспощадного степного хищника. Грозный вид вооружённых до зубов офицеров его личного конвоя - чеченцев и ингушей - ещё сильнее сгущал атмосферу страха вокруг обожаемого ими начальника.

В эмиграции

Верховный главнокомандующий Русской армией : А. В. Колчак †
Донская армия : П. Н. Краснов · А. П. Богаевский · К. К. Мамантов † · П. Х. Попов · И. Д. Попов † · Э. Ф. Семилетов † · Г. Д. Каргальсков · А. Н. Моллер · М. В. Базавов · М. Г. Хрипунов · И. Ф. Быкадоров · В. И. Сидорин · С. В. Денисов · А. П. Фицхелауров
Кавказская армия : В. Л. Покровский · Я. Д. Юзефович · П. Н. Шатилов
Кубанская армия : А. Г. Шкуро · С. Г. Улагай
Крымско-Азовская армия : А. А. Боровский
Добровольческая армия : И. П. Романовский † · А. С. Лукомский · П. С. Махров · И. М. Васильченко † · И. Г. Барбович · А. М. Каледин † · М. В. Алексеев † · Л. Г. Корнилов † · А. И. Деникин · В. З. Май-Маевский † · П. Н. Врангель
Туркестанская армия (ВСЮР) : И. В. Савицкий · А. А. Боровский · Б. И. Казанович
Войска Киевской области : Н. Э. Бредов · А. М. Драгомиров · В. Е. Флуг
Войска Новороссийской области : М. Н. Промтов · Н. Н. Шиллинг
1 АК : Б. И. Казанович · А. П. Кутепов · В. К. Витковский
2 АК : А. А. Боровский · В. З. Май-Маевский † · М. Н. Промтов · Я. А. Слащёв
3 АК : В. П. Ляхов · Я. А. Слащёв
Дроздовцы : М. Г. Дроздовский † · В. К. Витковский · А. В. Туркул
Корниловцы : А. П. Кутепов · Н. В. Скоблин
Марковцы : С. Л. Марков · Н. С. Тимановский
Алексеевцы : А. П. Богаевский · Б. И. Казанович
Восточный фронт : А. В. Колчак † · В. О. Каппель † · М. К. Дитерихс · А. Ф. Матковский † · А. Н. Гришин «Алмазов» † · В. П. Гулидов † · А. И. Дутов † · Г. М. Семёнов · К. В. Сахаров · С. Н. Войцеховский · ·

Отрывок, характеризующий Покровский, Виктор Леонидович

Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.

Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n"etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l"ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d"arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C"est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu"il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m"avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball"я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d"autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l"heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu"allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m"avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l"accorde. Qu"on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l"apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.

Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n"oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]